РАЗВИТИЕ МЫШЛЕНИЯ
Существуют различные определения мышления:
внутреннее, активное стремление овладеть собственными представлениями, понятиями, побуждениями чувств и воли, воспоминаниями, ожиданиями и т. д. с целью получения необходимой для овладения ситуацией директивы [258];
психический процесс отражения действительности, высшая форма творческой активности человека [239];
обобщенное и опосредованное познание [271].
Дать сущностную характеристику мышления сложно, поскольку его часто отождествляют с рефлексией [17]. В силу исторической традиции в качестве психологического процесса обычно рассматривается только «речевое мышление» — особая форма мышления, которой уделяется большое внимание вследствие развития коммуникативных средств и речевой деятельности. Предметом речевой деятельности является сознание другого человека, результатом этого «мышления» — выявление определенности в знаниях, нормах, оценках и т. п., позволяющей действовать организованно. У человека всеобщим средством, отождествляющим его сознание с сознанием другого человека и взаимно его изменяющим, является язык. Поэтому особая роль в развитии человека принадлежит речеязыковым средствам. Овладение языковыми средствами изменяет всю процессуальную и мотивационно-поведенческую систему «мышления». Эти средства обеспечивают переход от предсказания к сознанию, к самосознанию, к организации мыслительных процессов, к миропониманию и т. п.
Наиболее часто используемые сегодня формы организации мыслительных процессов (логические, задачные, проблемные и др.) возникают в ситуациях, где субъекту мышления приходится осваивать множество норм и средств языкового типа, выполнять массу предписаний. Поэтому в анализе мышления смешиваются все источники организации внутренних процессов, называемых мышлением.
Следует различать мышление как особый механизм, включенный в бытие человека или коллектива. Если наряду с мышлением заметное влияние оказывают другие механизмы (сознание, предсознание, подсознание, самосознание, самоопределение, мотивация, воля и др.), то проявление мышления модифицируется и может переходить в обслуживание иных механизмов.
Необходимой предпосылкой мышления является процесс восприятия (рис 13.7). В нем уже до социализации различимы основные процессуальные единицы, которые «подхватываются» в мышлении: имитационное запечатление (1), расчленение первичного образа (2), отбор значимых частей (3), обобщения однотипных частей (4), синтезирование частей в структуру (5), объектное интерпретирование структуры (6), отступление от интерпретации (7). При невозможности использовать в действии готовую структуру как заместитель объекта происходит возврат в конструирование новой структуры, расчленение нового первичного образа, дополнительное запечатле-ние, использование полученных структур для более организованного отбора, синтеза и т. п. Уже в восприятии учет структурирования, переструктурирования, применение и интерпретация структур предоставляют все возможности для представлений (рис. 13.7).
В восприятии работают механизмы внимания, запоминания, воображения, но они базируются на создании и структурировании запе-чатлений, имитационных результатов и еще не создают мышления. Сущностное в мышлении проявляется в связи с организацией мыслительных процессов в рамках социокультурных требований. Нормы
для деятельности обусловливают появление задачной формы организации мышления. Сущность нормы является процессом, в котором, сделав один реальный шаг, необходимо задать вопрос о содержании следующего шага. Этот вопрос как бы выясняет известное нормативное содержание. В вопросе фиксируется неизвестное, а в усвоенном нормативном содержании находится искомое. Уже в этом обнаруживается ритуал, корни которого содержатся в мыслекоммуникации.
Для понимания формы «решение задач» рассмотрим генезис мыс-лекоммуникационных процедур. В мыслекоммуникации понимающему необходимо проверять правильность понимания содержания возникающего образа или содержания образа, послужившего для автора основой построения высказывания. В этом случае понимающий строит текст вопроса на допонимание, в котором имеются две части — констатация версии понимания и сам вопрос как призыв подтвердить или опровергнуть версию. Даже если вопрос сопровождается слиянием этих двух частей, функционально они всегда в культурно-коммуникабельной форме содержатся (рис 13.8).
Особенностью вопроса является абстрактность содержания, которое конкретизируется в рамках ответа. Версия базируется на более конкретном содержании, из которого находят ответ на вопрос — искомое. Функциональные отношения частей текста предопределяют функциональные отношения двух типов образов — «место» (неизвестное) и «наполнение» (искомое) на фоне исходного материала образов (рис 13.9). Данное функциональное отношение возникает при
вопросах на допонимание, а затем выделяется и превращается в «задачу — решение». Вне абстрактных содержаний нельзя прийти к заданной форме мышления.
При ответе на вопрос и опровержение приходим к форме мышления — проблематизации. В динамике перехода от одних образов к другим или переструктурированию образов исходный процесс как бы концентрирует в себе предпосылку мышления. Ее обслуживают все процессы, сопровождающие жизнедеятельность, деятельность и т. п., но они не являются мышлением. Это как бы предморфология мышления, связанная с функционированием органов отражения, познания и др. Рефлексия предполагает соотнесение, сопоставление образов, способствует превращению предморфологии мышления в морфологию. Мыслекоммуникация, связывающая автора с понимающим и критиком, автором и организатором процедур, концентрирует сопоставления и оперирование представлениями различного уровня абстракции.
Понимание требует сопоставление того, что уже выражено, с появляющимся в ходе понимания. Критик вводит версию, определяя различие между его и авторским содержанием. Необходимость согласования как понятого, так и высказанного порождает потребность в однозначности содержаний, принимаемой всеми сторонами, создании конструктивных обобщений (рис 13.10).
Изложение точки зрения в функции отображения «объекта», решение познавательной или критической задачи, различные умозаключе-
ния базируются на сопоставлении содержаний. Даже суждение основано на сопоставлении двух различных по функции содержаний — «о чем» и «что» говорится. Речеязыковые стереотипы, складывающиеся в коммуникации и включающие различные сопоставления, превращаются в логические формы, организующие высказывания (рис 13.11).
В зависимости от наличия логических форм проявляется и сущность речеязыкового мышления. Однако при реализованной логической форме учет содержательной стороны речемысли может привести к изменению логической формы в пределах либо принципов дополнительности, либо уточняемости с применением готовых форм движения мысли. Развитие речеязыкового мышления основано на особой модифицируемости логических форм, когда в месте расположения (локусе) модификации формы абстрагируются и этим предполагают вторичную их конкретизацию со смещением, заменой прежней формы более конкретной (рис 13.12).
Если отделить рефлексивность мышления от реализации внешних функций, то можно выделить внутренние его характеристики,
наиболее отчетливо заметные в рассуждающем мышлении, в изложении мысли. В простейшем случае рассуждение является описанием явления с применением языковых средств. Описание осуществляется текстуальным сопоставлением образа явления и его языковым замещением. Содержательные единицы языкового значения привлекаются для создания их структуры. Конструкция «значения» соотносится с содержанием образа явления, замещает его и, в силу абстрактности значений, выражает «существенное» в содержании образа (рис 13.13).
Понимающий одной частью текста отсылается к образу явления или необходимости создания этого образа, а другой — стимулируется к построению интегрального значения. Сущность высказывающего, описывающего мышления состоит в гипотезе трактовки явления, за которую отвечает автор. В силу однозначности и общности содержательных средств языка организуется адекватное понимание, а затем и критика. Если же высказывающий выражает содержание образа явления, то он должен особым способом применять средства языка, сохраняя созерцательный характер того, что он выражает. Однако тогда мышление начинает терять социокультурный характер, индивидуализируется в жанре самовыражения автора, и согласования в коммуникации уже не предполагаются. Отсылая к созерцанию, ничего доказать невозможно, так как каждый видит по-своему.
Синтетическое значение содержания текста, приводящее к однозначности и завершенности согласований, обеспечивается через схематическое изображение, а также символические средства коммуникации и мышления. При их использовании, а также рефлексии применения появляется возможность натурализации морфологии и формы мышления, сопоставления типов содержаний и др. Наличие таких возможностей открывает путь к систематическому развитию мышления, базируясь на выявлении сущности и проявлений сущности мышления. В частности, можно фиксировать изменение интегральных значений, уровни замещений и уровни абстрагирований (рис. 13.14).
На каждом уровне происходит свое сопоставление с содержаниями на других уровнях. В то же время на каждом уровне осуществляется двойное событие — сопоставление содержаний различного типа и уровней, применение средств языка. В их использовании разделяется оперирование средством как таковым и как выражающим содержание (в качестве «объекта»), что и обусловливает наличие формального и содержательного аспектов в речеязыковом мышлении. Поскольку зависимость от содержания образов в индивидуальном
сознании и предсознании должна привести к однозначности понимания, то индивидуальное самовыражение заменяется приведением в соответствии с возможностями языка, конструированием синтетических значений.
Не отстраняясь от индивидуального образа, коммуникант (см. рис. 13.14) основное внимание начинает уделять оперированию знаковыми средствами и фиксированными, социокультурно значимыми значениями. Одновременно возникает необходимость мышления «объективного», сконцентрированного на содержании, вести речь от имени объективного содержания. Логика, организующая мышление коммуниканта (рис. 13.15, 1), расщепляется на ту, которая акцентирует внимание на знаковых средствах, позволяя их применять («формальная») (6), и ту, которая акцентирует внимание на «отождествлении с объектом», на онтологии («содержательная») (5). Нельзя иметь точку зрения, не предполагая онтологики [17]. Предшествующие варианты — смысловое самовыражение, формальное следование правилам — свидетельствуют либо о подготовительной стадии, либо об отсутствии точки зрения.
Содержательная логика (СЛ, 7) предполагает формальную (ФЛ, 8) как свою морфологию, но «подчиняющуюся» ей, ее требованиям, так как она является сущностью, определяющей внешнюю значимость мышления (рис 13.15).
Возникает основное противоречие логической организации, или сущности, мышления, состоящее в принципиально различных путях
достижения целей содержательного и формального характера. Возможность преодоления противоречия связана с таким развертыванием мысли, когда предшествующее содержание не заменяется новым, а сохраняется в нем, в то же время средство усложнения лишь уточняет, «уплотняет» прежнее содержание. Это и есть основное требование псевдогенетического выведения или выведения конкретного из абстрактного, применяемое к развивающимся объектам. Этот вариант совмещения формальных и содержательных требований является предельным по уровню организации мономышления [17].
Во втором случае следующее утверждение мыслителя «пропускается» в рассуждение лишь после «согласия» всего предшествующего содержания, прежде всего, того, которое подлежит уточнению, «уплотнению». В линии развития объекта остается лишь однонаправленное движение по «самораскрытию». Однако в иных случаях это становится не только недостижимым, но и несоответствующим всей сложности реальных изменений. Логика систематического уточнения или самораскрытия объекта свидетельствует о завершении пути возрастающей организации мыслительных процессов для моноизложения. В таком «чистом» мышлении ничего в содержании не является случайным и субъективно-произвольным. Фактически это движение мысли является полностью заданным, так как все вопросы содержатся в предшествующем результате. Последующее движение как бы отвечает на внутренние для содержания вопросы и конкретизирует предшествующее содержание. Однако для того, чтобы это было возможным, необходимо еще выявить те предельные абстракции, которые превращают чистое мышление в развертывание хода постановки и решение задач, искомые которых «выводятся» из самих исходных содержаний в онтическом их «самопоявлении».
Выявление таких абстракций составляет процессы проблемати-зации. Когда мыслящий человек сталкивается с затруднением в построении заместителя эмпирического, созерцательного образа при наличии предшествующих версий заместителя, он либо сводит материал созерцаний к заместителю и этим воспроизводит задачный подход, либо модифицирует сам заместитель. Однако для организованного процесса модификации требуется критерий. Такими критериями, которые могут сохранить содержательность мышления, являются онтологические схемы более высокого уровня абстракции, не спо
собные замещать прежнее содержание и локализовать поиск иного заместителя (рис 13.16).
При сопоставлении прежнего и нового заместителей оказывается, что прежний заместитель по содержанию выводим из нового, и это один из возможных путей конкретизации. Следовательно, возможны и другие варианты, среди которых находится необходимый. При проблематиза-ции осуществляется не просто критериально опосредованный переход от одного «ближайшего» к эмпирическому, конкретному или более конкретному содержанию, а опосредствованная модификация прежнего заместителя, и более абстрактный заместитель становится ориентиром для поиска возможных дополнений или редукций прежнего содержания (рис 13.17).
Более абстрактный заместитель дает возможность трансформаций прежнего заместителя, допускает «места» для инноваций. Не-объясненные, незамещенные содержания направляют, локализуют расположение «места» относительно прежнего заместителя, подсказывая, давая прототип содержания неизвестного. Однако это «место» или проблема должны быть еще построены с учетом прежнего содержания приемлемым для этого содержания образом. Проблема расширения прежнего содержания на прежнем уровне абстракции решается «стиранием» части этого содержания, чем «освобождаются» места для иных вариантов. Оставаясь на том же уровне абстракции,
стирание или присоединение становятся введением совершенно «бессодержательной пустоты», а не проблемы. Проблема строится на базе использования более абстрактных заместителей, а затем она является основанием конкретизации, т. е. происходит сведение проблемы к задаче.
Проблемный подход и форма проблематизации являются дополнительными к задачному подходу и формам решения задач. Они отвечают необходимости менять основание сопоставления с исходным содержанием. Поэтому сущность мышления, его бытие всегда двояко — «задачно-проблемно» и покрывает все необходимости реального мышления.
Развитие мышления означает путь выхода на все большую определенность мыслительных форм, все большую их сложность и переход ко все более универсальным средствам постановки задач и проблем. Все сказанное сохраняется и в реализации мышлением рефлексивной функции. Однако экстенсивное усложнение здесь связано уже не с самим механизмом мышления, а его включением во множество рефлексивных функций.