Забарчук Е.Л. «Комментарий к гражданскому процессуальному кодексу Российской Федерации» Предмет «Право»
Глава 24 Производство по делам о признании недействующими нормативных актов полностью или в части Статья 251. Подача заявления об оспаривании нормативных правовых актов
Комментарий к статье 251
Комментарий к части 1.
§ 1. Акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу (ч. 3 ст. 79 ФКЗ РФ от 21 июля 1994 г. N 1-ФКЗ «О Конституционном Суде РФ»).
§ 2. Дела об оспаривании нормативных правовых актов подведомственны судам общей юрисдикции независимо от того, физическое или юридическое лицо обращается в суд, а также какие правоотношения регулирует оспариваемый нормативный правовой акт (ч. ч. 1 и 2 ст. 251 ГПК РФ).
Исключение составляют дела об оспаривании таких нормативных правовых актов, проверка конституционности которых отнесена к исключительной компетенции Конституционного Суда Российской Федерации (ч. 3 ст. 251 ГПК РФ), и дела об оспаривании нормативных правовых актов, затрагивающих права и свободы заявителя в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, если федеральным законом их рассмотрение отнесено к компетенции арбитражного суда (п. 1 ст. 29 Арбитражного процессуального кодекса РФ).
Исходя из этого в принятии заявления организации или гражданина, имеющего статус индивидуального предпринимателя, об оспаривании нормативного правового акта, затрагивающего их права в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, может быть отказано по мотиву подведомственности дела арбитражному суду только в том случае, когда в федеральном законе имеется специальная норма, которой дела об оспаривании данного нормативного правового акта отнесены к компетенции арбитражных судов. В этом случае в определении об отказе в принятии заявления судья должен указать такой закон (п. 11 Постановления Пленума ВС РФ от 20 января 2003 г. N 2 «О некоторых вопросах, возникающих в связи с принятием и введением в действие Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации»).
§ 3. Под нормативным правовым актом понимается изданный в установленном порядке акт управомоченного на то органа государственной власти, органа местного самоуправления или должностного лица, устанавливающий правовые нормы (правила поведения), обязательные для неопределенного круга лиц, рассчитанные на неоднократное применение и действующие независимо от того, возникли или прекратились конкретные правоотношения, предусмотренные актом (п. 12 Постановления Пленума ВС РФ от 20 января 2003 г. N 2 «О некоторых вопросах, возникающих в связи с принятием и введением в действие Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации»).
§ 4.
1. Признать взаимосвязанные положения п. 2 ч. 1 ст. 27, ч. ч. 1, 2 и 4 ст. 251, ч. ч. 2 и 3 ст. 253 ГПК Российской Федерации в части, наделяющей Верховный Суд Российской Федерации полномочием рассматривать и разрешать дела о признании недействующими нормативных правовых актов Правительства Российской Федерации, не противоречащими Конституции Российской Федерации, поскольку эти положения по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего нормативного регулирования не предполагают разрешение Верховным Судом Российской Федерации дел об оспаривании нормативных правовых актов Правительства Российской Федерации, принятых во исполнение полномочия, возложенного на него непосредственно федеральным законом.
Конституционно-правовой смысл положений п. 2 ч. 1 ст. 27, ч. ч. 1, 2 и 4 ст. 251, ч. ч. 2 и 3 ст. 253 ГПК Российской Федерации, выявленный в настоящем Постановлении, является общеобязательным и исключает в правоприменительной практике любое иное истолкование как этих положений, так и аналогичных им положений о судебной проверке нормативных актов Правительства Российской Федерации, содержащихся в других нормативных правовых актах.
2. Нормативное положение, содержащееся в ч. ч. 2 и 3 ст. 253 во взаимосвязи с п. 2 ч. 1 ст. 27, ч. ч. 1, 2 и 4 ст. 251 ГПК Российской Федерации, согласно которому признание нормативного правового акта противоречащим федеральному закону со дня принятия или иного указанного судом времени влечет за собой утрату силы этого нормативного правового акта или его части, в части, относящейся к проверке нормативных правовых актов, которые в соответствии со ст. 125 Конституции Российской Федерации могут быть проверены в процедуре конституционного судопроизводства, не имеет юридической силы с момента принятия и не подлежит применению.
3. В настоящем деле Конституционный Суд Российской Федерации воздерживается от признания положений п. 2 ч. 1 ст. 27, ч. ч. 1, 2 и 4 ст. 251, ч. ч. 2 и 3 ст. 253 ГПК Российской Федерации не соответствующими Конституции Российской Федерации по форме нормативного акта.
Федеральному Собранию надлежит принять федеральный конституционный закон, в котором закреплялись бы полномочия Верховного Суда Российской Федерации по рассмотрению дел об оспаривании таких нормативных правовых актов Правительства Российской Федерации, проверка которых не относится к исключительной компетенции Конституционного Суда Российской Федерации, а также привести правовое регулирование, обеспечивающее проверку законности нормативных правовых актов судами общей юрисдикции, в соответствие с требованиями Конституции Российской Федерации и правовыми позициями Конституционного Суда Российской Федерации, выраженными в том числе в настоящем Постановлении.
4. Из настоящего Постановления не следует обязательность пересмотра вынесенных ранее Верховным Судом Российской Федерации решений по делам об оспаривании положений нормативных актов Правительства Российской Федерации, что не исключает для управомоченных субъектов возможности обращения в Конституционный Суд Российской Федерации с соответствующими запросами о проверке и подтверждении их конституционности.
5. Настоящее Постановление окончательно, не подлежит обжалованию, вступает в силу немедленно после провозглашения, действует непосредственно и не требует подтверждения другими органами и должностными лицами.
6. Согласно ст. 78 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» настоящее Постановление подлежит незамедлительному опубликованию в «Российской газете» и Собрании законодательства Российской Федерации. Постановление должно быть опубликовано также в Вестнике Конституционного Суда Российской Федерации (Постановление КС РФ от 27 января 2004 г. N 1-П).
Особое мнение судьи КС РФ А.Л. Кононова по изложенному выше делу см. в § 5 комментария к данной статье.
§ 5.
1. Оспариваемые в данном деле положения Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации предоставляют гражданам и организациям право обжаловать в Верховном Суде Российской Федерации нормативные акты Правительства Российской Федерации, затрагивающие их права, свободы и законные интересы. Ограничительно истолковав эти положения, Конституционный Суд Российской Федерации не только изъял из компетенции Верховного Суда Российской Федерации весьма обширную, судя по сложившейся практике, категорию дел, но существенным образом ограничил конституционное право каждого на судебную защиту от неправовых актов исполнительной власти.
Хотя в Постановлении и содержится иное утверждение — о том, что перенесение проверки такого рода актов в сферу конституционного судопроизводства не означает якобы ограничение права на судебную защиту, это, очевидно, не так. Отсылка к возможности обжаловать в суде решения и действия, основанные на нормативном акте Правительства Российской Федерации, или к правомочию Верховного Суда Российской Федерации обращаться с запросом о проверке конституционности указанного акта и даже намек на возможность обжалования в Конституционном Суде Российской Федерации федерального закона в случаях его прямой нормативной связи с постановлением Правительства Российской Федерации — все приведенные аргументы не доказывают обратного, поскольку перечисленные правовые возможности существовали и ранее, но они не замещают и не восполняют утраченных прав.
При этом как бы забывается, что гражданин или организация в соответствии с Федеральным конституционным законом «О Конституционном Суде Российской Федерации» вообще не являются надлежащими заявителями при оспаривании конституционности подзаконных актов, включая постановления Правительства Российской Федерации, и именно поэтому в целях устранения имеющегося пробела законодатель и предоставил соответствующие полномочия по нормоконтролю Верховному Суду Российской Федерации и другим судам общей юрисдикции. Кроме того, из взаимосвязи норм Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, регулирующих производство по делам, возникающим из публичных правоотношений, вытекает, что проверка судом правомерности нормативного акта Правительства Российской Федерации представляет собой отдельное, самостоятельное полномочие, отличное от рассмотрения жалобы на действия и решения органов государственной власти и должностных лиц, то есть происходит в процедуре так называемого абстрактного нормоконтроля и не связана с разрешением конкретного дела заявителя, в то время как наличие такого дела является непременным условием допустимости жалобы в Конституционный Суд Российской Федерации. Следует учитывать также и естественные пределы возможностей самого Конституционного Суда Российской Федерации, узурпация дополнительной компетенции которым в этой сфере вряд ли будет способствовать эффективности защиты прав и свобод.
Представляется, что ограничения возможности судебного обжалования нормативных постановлений Правительства Российской Федерации предприняты в сугубо ведомственных интересах охранения собственного авторитета и стабильности, что явно вытекает из целей заявителя, обозначенных в запросе, и для «защиты от чересчур юридически подкованных граждан», как заявил представитель Правительства Российской Федерации в заседании Конституционного Суда Российской Федерации. Однако законодательство и без того предусматривает достаточные гарантии защиты Правительством Российской Федерации правомерности своих постановлений, включая рассмотрение спора в Верховном Суде Российской Федерации, участие в судебном процессе в качестве стороны и возможность, в отличие от граждан и организаций, непосредственного обращения в Конституционный Суд Российской Федерации за подтверждением конституционности своих актов. Таким образом, указанное ограничительное толкование прав граждан на судебную защиту в данном деле не находит никаких оснований в положениях ст. ст. 46 и 55 (ч. 3) Конституции Российской Федерации, прямо противоречит высшей конституционной ценности (ст. 2), роли и предназначению Конституционного Суда Российской Федерации защищать, а не ограничивать права и свободы.
2. Изменяя, по сути, компетенцию Верховного Суда Российской Федерации в части нормативного контроля за правомерностью постановлений Правительства Российской Федерации и фактически изымая из нее в свою пользу ряд случаев, когда такая проверка возможна только в порядке конституционного судопроизводства, Конституционный Суд Российской Федерации, однако, не дает ясного и однозначного разрешения этой компетенции. В разных местах мотивировочной части Постановления она представлена в описательно-оценочных категориях и не совпадающих по объему и содержанию формулировках.
Так, Конституционный Суд Российской Федерации относит к своей компетенции случаи, когда Правительство Российской Федерации обязано было осуществить собственное правовое регулирование в силу прямого предписания закона. В другом месте речь идет о регулировании, не получившем конкретного содержания в данном законе. Верховный Суд Российской Федерации вправе рассматривать такие акты, если при этом не затрагивается вопрос об их конституционности или о конституционности федерального закона, и не вправе, когда проверка невозможна без установления их соответствия Конституции Российской Федерации с точки зрения принципа разделения властей и разграничения компетенции между федеральными органами законодательной и исполнительной власти. В другом случае к этому добавляется и соответствие содержания акта Конституции Российской Федерации. Наконец, в резолютивной части речь идет об актах, принятых во исполнение полномочия, возложенного на Правительство Российской Федерации непосредственно федеральным законом. Не вполне понятно, исключает ли данный вывод предыдущие требования, но и здесь очевидно возникновение вопросов, каким законом и какое полномочие было возложено на Правительство Российской Федерации, было ли оно возложено вообще, в какой степени оно связано с последующим регулированием и т.д. Далеко не всегда такая связь с очевидностью вытекает из простого сопоставления текстов. Кто и как будет решать эти вопросы, предопределяя конституционные полномочия заявителя лишь для каждого конкретного случая?
При всем разнообразии приведенных формулировок они не складываются в единое непротиворечивое и ясное установление подведомственности нормативного контроля этих актов, представляются явно непригодными для этого и в силу своей критической неопределенности могут привести к произвольному их применению на практике.
3. Конституционное право каждого на судебную защиту своих прав и свобод предполагает и судебную защиту от любых неправовых актов государственных органов, кем бы они ни были изданы. Названное право не допускает ограничений и пробелов в судебной компетенции, так как иное означало бы отказ в правосудии. Общий критерий, по которому строится разделение компетенции в сфере нормоконтроля между Конституционным Судом Российской Федерации и иными судами и который вытекает из Конституции Российской Федерации (гл. 7) и закреплен в федеральном законодательстве, включая оспариваемые нормы Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации, — это прежде всего характер предмета проверки, определяемый по юридической силе акта, связанной с его видом (закон или подзаконный нормативный акт) и соответственно с субъектом правотворчества. Таким образом, вполне целесообразно, что в целях защиты прав и свобод к компетенции Конституционного Суда Российской Федерации отнесена проверка законов, а подзаконные акты, включая постановления Правительства Российской Федерации, проверяются иными судами.
Все эти рассуждения достаточно очевидны и приведены нами лишь для того, чтобы показать, что аргументация Конституционного Суда Российской Федерации в настоящем деле строится на иных основаниях, которые, по нашему мнению, утратили свою убедительность в свете современного правопонимания.
Позиция Конституционного Суда Российской Федерации основана на различении понятий «законность» и «конституционность». При этом неоднократно подчеркивается недопустимость вторжения судов общей юрисдикции в сфере нормоконтроля в оценку конституционности нормативных актов, невозможность самостоятельного применения ими конституционных норм и принципов, особенно принципа разделения властей и разграничения компетенции между федеральными органами законодательной и исполнительной власти, что считается прерогативой конституционного судопроизводства. Так, по мнению Конституционного Суда Российской Федерации, если соответствующее регулирование делегировано Правительству Российской Федерации федеральным законом, то проверка законности такого акта невозможна, так как он автоматически выводится на конституционный уровень как спор о компетенции. Доказательства данного вывода, однако, не приводятся. Кроме того, такой вывод предоставляет Правительству Российской Федерации возможность увести любое постановление из-под контроля Верховного Суда Российской Федерации по формальным основаниям, придав ему внешний вид делегированного правотворчества.
Ни действующее законодательство, ни Постановление Конституционного Суда Российской Федерации не дают определения сути того, что понимается под установлением законности или конституционности нормативного акта, однако из приведенных рассуждений вытекает понимание этого процесса как формально-логического сопоставления текстов актов различных уровней и разрешение их возможной коллизии в пользу акта большей юридической силы. Исходя из этого под законностью понимается установление соответствия подзаконного нормативного акта закону, а под конституционностью — соответствие рассматриваемого акта тексту Конституции Российской Федерации. Поскольку в настоящем деле разделение компетенции между судами построено на правомочии давать оценку нормативного акта как законного или как конституционного, Конституционный Суд Российской Федерации, очевидно, полагает, что последнее правомочие принадлежит исключительно ему. Таким образом, оценка значительного числа нормативных актов, не отнесенных к компетенции Конституционного Суда Российской Федерации, с точки зрения их соответствия конституционным принципам (или, что то же самое, с точки зрения конституционности) в судебном порядке практически исключена.
Однако современная правовая теория и судебная практика многих зарубежных стран позволяют преодолеть подобные формальные терминологические затруднения. С этой точки зрения судебный нормоконтроль представляет собой оценку правомерности оспариваемых норм, их соответствия общим основам и принципам права. Природа судебного нормоконтроля как в конституционном, так и в административном судопроизводстве одинакова, так как общим критерием позитивных норм здесь должны выступать основные метафизические начала индивидуальной свободы, справедливости, формального равенства, составляющие суть идеи права. Более конкретно эти идеи выражены в Конституции Российской Федерации. Основные права и свободы человека и гражданина сформулированы здесь именно как надпозитивные правовые ценности, определяющие смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления. Конституция Российской Федерации прямо отсылает также к международным стандартам прав человека. Общепризнанные принципы и нормы международного права признаются составной частью правовой системы Российской Федерации.
Общие принципы права, в том числе воплощенные в Конституции Российской Федерации, обладают высшим авторитетом и являются критерием и мерой оценки правомерности всех нормативных актов. Эти принципы обеспечиваются правосудием (ст. 18 Конституции Российской Федерации) и не могут быть монополией только конституционного судопроизводства. Конституционный Суд Российской Федерации не может отрицать возможность прямого применения иными судами Конституции Российской Федерации и общих принципов права не только при разрешении коллизии норм или восполнении пробелов в правовом регулировании, но и при выборе норм, подлежащих применению в конкретном деле на основании оценки их правомерности. Тем более нет оснований исключать такую возможность, когда нормативный акт является самостоятельным предметом нормоконтроля и прямо отнесен к компетенции данного суда. Иное означало бы произвольное ограничение судебной юрисдикции и пределов судейского усмотрения в выборе критериев правовой оценки оспариваемого акта.
Как показывает зарубежная судебная практика развитых стран, применение общих принципов права особенно актуально именно в сфере административного судопроизводства и нормоконтроля, так как здесь затруднительно нормативное регулирование в силу особого разнообразия правовых ситуаций и неоднозначности функций администрации. Причем именно оценка компетенции исполнительного органа приобретает решающее значение. В отсутствие названного полномочия нормоконтроль теряет всякий смысл. Представляется необоснованным поэтому лишение судов общей юрисдикции в процедуре нормоконтроля возможности оценки компетенции органа, издавшего оспариваемый акт, в том числе Правительства Российской Федерации. Это особенно очевидно в случаях, когда Конституция Российской Федерации прямо и ясно указывает на форму правового акта и компетенцию законодателя: правила официального опубликования акта (ч. 3 ст. 15), законное установление налогов и сборов (ст. 57), возможность ограничения прав и свобод только федеральным законом (ч. 3 ст. 55) и т.д. Кроме того, компетенция устанавливается законами, в том числе Федеральным конституционным законом «О Правительстве Российской Федерации», применение которых судами бесспорно даже в терминологии проверки законности правовых актов.
Не представляется убедительным и даже понятным и различение признания неправомерности нормативных актов по последствиям на недействующие (то есть, очевидно, не оказывающие реального действия) и недействительные (то есть несуществующие). Очевидно, что признание вступившим в законную силу решением суда нормативного акта неправовым само по себе достаточно для признания его не подлежащим дальнейшему применению. Следовательно, такой акт не может считаться действующим, влекущим юридические последствия независимо от того, будет ли он формально отменен издавшим его органом, что подтверждается обязательностью опубликования соответствующего решения суда, адекватной обязательности опубликования самого акта как непременного условия его действия. Данный акт не может, таким образом, сохранять свою юридическую силу (иначе непонятно, в чем она заключается) и в этом смысле ничтожен, недействителен, то есть не существует более как правовая реальность.
Таким образом, обоснование ограничения установленной законом компетенции судов общей юрисдикции в сфере нормоконтроля путем различения понятий законности и конституционности акта, по нашему мнению, не является убедительным и противоречит правовой природе нормоконтроля (Особое мнение судьи КС РФ А.Л. Кононова к Постановлению КС РФ от 27 января 2004 г. N 1-П).
§ 6.
1. Гражданин Д.В. Тимонин — заведующий отделением коррекции неотложных состояний в государственном учреждении здравоохранения «Республиканская клиническая больница N 3» Удмуртской Республики обратился в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой на нарушение своих конституционных прав положениями п. 1 ч. 1 ст. 134, ст. 248, ч. ч. 1 и 8 ст. 251 ГПК Российской Федерации.
Как следует из представленных материалов, Определением судьи Верховного суда Удмуртской Республики от 3 марта 2003 г. со ссылкой на п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК Российской Федерации Д.В. Тимонину отказано в принятии заявления о признании недействующими Постановления Правительства Удмуртской Республики от 16 мая 2002 г. N 446 и Приказа министра здравоохранения Удмуртской Республики от 18 мая 2002 г. N 130, на основании которых была осуществлена реорганизация государственного учреждения здравоохранения «Республиканский кардиологический клинический диспансер Министерства здравоохранения Удмуртской Республики» путем его разделения на государственное учреждение здравоохранения «Республиканская клиническая больница N 3» и государственное учреждение здравоохранения «Республиканский диагностический центр».
Отказ в возбуждении дела судья мотивировал тем, что дела об оспаривании нормативных правовых актов органов государственной власти Удмуртской Республики как субъекта Российской Федерации Верховному суду Удмуртской Республики подсудны, однако из содержания заявления непосредственно не усматривается, какие именно права, свободы и законные интересы Д.В. Тимонина нарушаются указанными актами.
2. В соответствии с ч. 1 ст. 246 ГПК Российской Федерации дела об оспаривании нормативных правовых актов, как возникающие из публичных правоотношений, рассматриваются и разрешаются судом по общим правилам искового производства с особенностями, установленными гл. 23 и 24 данного Кодекса. В частности, ст. 251 ГПК Российской Федерации предусмотрены специальные условия подачи в суд заявления о признании нормативных правовых актов противоречащими закону. Это означает, что по делам данной категории содержание общей нормы п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК Российской Федерации, согласно которой судья отказывает в принятии искового заявления в случае, если в заявлении, поданном от своего имени, оспариваются акты, которые не затрагивают права, свободы или законные интересы заявителя, не может определяться в отрыве от ст. 251 данного Кодекса, нормы которой являются специальными для данного вида процессуальных правоотношений.
Согласно ч. 1 ст. 251 ГПК Российской Федерации гражданин, организация, считающие, что принятым и опубликованным в установленном порядке нормативным правовым актом органа государственной власти, органа местного самоуправления или должностного лица нарушаются их права и свободы, гарантированные Конституцией Российской Федерации, законами и другими нормативными правовыми актами, вправе обратиться в суд с заявлением о признании этого акта противоречащим закону полностью или в части.
Таким образом, п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК Российской Федерации в системной связи с ч. 1 ст. 246 и ч. 1 ст. 251 данного Кодекса не предполагает отказ суда в принятии заявления о признании принятого и опубликованного в установленном порядке нормативного правового акта органа государственной власти противоречащим закону, в случае если заявитель считает, что этим актом нарушаются его права и свободы, гарантированные Конституцией Российской Федерации, законами и другими нормативными правовыми актами, и, следовательно, не может рассматриваться как нарушающий конституционные права заявителя.
Иное означало бы, что в стадии возбуждения дела, в которой не проводится судебное заседание с участием сторон и решаются вопросы лишь процессуального характера, судья своим постановлением, приобретающим после его вступления в силу в соответствии со ст. 13 ГПК Российской Федерации обязательный характер, определяет содержание прав и обязанностей субъектов спорного материального правоотношения. Однако такой подход не согласуется с конституционной природой судопроизводства, в силу которой решение вопросов материального права должно осуществляться в судебном заседании при разрешении дела по существу на основе состязательности и равноправия сторон (ч. 3 ст. 123 Конституции Российской Федерации).
Заявитель, усматривая нарушение своих прав в том, что п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК Российской Федерации был применен в его деле без учета ч. 1 ст. 251 данного Кодекса, по существу оспаривает правильность вынесенного по делу судебного постановления. Между тем проверка обоснованности судебных решений к компетенции Конституционного Суда Российской Федерации, как она установлена ст. 125 Конституции Российской Федерации и ст. 3 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации», не относится.
3. В соответствии со ст. 248 ГПК Российской Федерации судья отказывает в принятии заявления или прекращает производство по делу, возникшему из публичных правоотношений, если имеется решение суда, принятое по заявлению о том же предмете и вступившее в законную силу, а также в случае, предусмотренном ч. 3 ст. 247 данного Кодекса (если при подаче заявления в суд будет установлено, что имеет место спор о праве, подведомственный суду). Это общее положение, касающееся производства по делам, возникающим из публичных правоотношений, применительно к производству по делам о признании недействующими нормативных правовых актов, конкретизировано в ч. 8 ст. 251 ГПК Российской Федерации, согласно которой судья отказывает в принятии заявления, если имеется вступившее в законную силу решение суда, которым проверена законность оспариваемого нормативного правового акта органа государственной власти, органа местного самоуправления или должностного лица, по основаниям, указанным в заявлении.
Как следует из жалобы и приложенных материалов, суд не отказывал Д.В. Тимонину в принятии заявления и не прекращал производство по делу по указанным в ст. 248 и ч. 8 ст. 251 ГПК Российской Федерации основаниям, то есть в его деле данные нормы не применялись. Не может рассматриваться как примененная в его деле и ч. 1 ст. 251 ГПК Российской Федерации, которая предполагает возможность оспаривания в суде лишь опубликованных в установленном порядке нормативных правовых актов, поскольку из представленных заявителем материалов не усматривается, что ему было отказано в принятии заявления по указанному основанию.
4. Согласно ст. ст. 96 и 97 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» гражданин вправе обратиться в Конституционный Суд Российской Федерации с жалобой на нарушение своих конституционных прав и свобод законом, и такая жалоба признается допустимой, если оспариваемым законом, примененным или подлежащим применению в деле заявителя, затрагиваются его конституционные права и свободы.
Поскольку положения ст. 248, ч. ч. 1 и 8 ст. 251 ГПК Российской Федерации в деле заявителя не применялись, его жалоба в этой части не отвечает критерию допустимости и не может быть принята Конституционным Судом Российской Федерации к рассмотрению (Определение КС РФ от 8 июля 2004 г. N 238-О «По жалобе гражданина Тимохина Дмитрия Викторовича на нарушение его конституционных прав п. 1 ч. 1 ст. 134, ст. 248, ч. ч. 1 и 8 ст. 251 ГПК РФ»).
§ 7.
1. Верховный Суд Российской Федерации Определением от 16 декабря 2004 г., оставленным без изменения Кассационной коллегией Верховного Суда Российской Федерации, возвратил гражданину С.Д. Смердову его заявление о признании недействующими отдельных положений Временных правил перевозок пассажиров и багажа автомобильным транспортом в Российской Федерации, утвержденных первым заместителем министра транспорта Российской Федерации 29 сентября 1997 г. При этом Верховный Суд Российской Федерации сослался на то, что указанный акт не прошел государственную регистрацию, не опубликован для всеобщего сведения и, следовательно, по форме не может быть отнесен к нормативным правовым актам федеральных органов государственной власти и не подлежит проверке Верховным Судом Российской Федерации в качестве суда первой инстанции.
В своей жалобе в Конституционный Суд Российской Федерации С.Д. Смердов оспаривает конституционность ч. 1 ст. 251 ГПК Российской Федерации, согласно которой гражданин, организация, считающие, что принятым и опубликованным в установленном порядке нормативным правовым актом органа государственной власти, органа местного самоуправления или должностного лица нарушаются их права и свободы, гарантированные Конституцией Российской Федерации, законами и другими нормативными правовыми актами, а также прокурор в пределах своей компетенции вправе обратиться в суд с заявлением о признании этого акта противоречащим закону полностью или в части.
Заявитель полагает, что названная норма, как не допускающая оспаривание в Верховном Суде Российской Федерации незаконного и нарушающего права граждан нормативного правового акта по причине несоблюдения органом, издавшим этот акт, правила о его обязательном опубликовании, противоречит ст. ст. 15 и 46 Конституции Российской Федерации, а также ст. ст. 6 и 13 Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
2. В соответствии со ст. 46 Конституции Российской Федерации каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод (ч. 1); решения и действия (или бездействие) органов государственной власти, органов местного самоуправления, общественных объединений и должностных лиц могут быть обжалованы в суд (ч. 2).
Данная статья находится в неразрывном системном единстве со ст. ст. 17 (ч. 2), 18, 21 и 45 (ч. 2) Конституции Российской Федерации, в силу которых государство, реализуя утверждаемый Конституцией Российской Федерации приоритет личности и ее прав, обязано охранять достоинство личности во всех сферах, а гражданин вправе защищать свои права и свободы всеми не запрещенными законом способами, из чего следует, что право на судебную защиту выступает гарантией в отношении всех других конституционных прав и свобод, а его нормативное содержание включает право обжалования принятых органами государственной власти, должностными лицами решений, причем такое обжалование может преследовать не только индивидуальный (частный) интерес, связанный с восстановлением нарушенных прав, но и публичный интерес, направленный на поддержание законности и конституционного правопорядка.
Конкретизируя приведенные положения Конституции Российской Федерации, ч. 1 ст. 251 ГПК Российской Федерации закрепляет право граждан, организаций на обращение в суд с заявлением о признании принятого и опубликованного в установленном порядке нормативного правового акта противоречащим закону полностью или в части.
3. Согласно ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации любые нормативные правовые акты, затрагивающие права, свободы и обязанности человека и гражданина, не могут применяться, если они не опубликованы официально для всеобщего сведения.
Во исполнение данного конституционного требования Указ Президента Российской Федерации от 23 мая 1996 г. N 763 «О порядке опубликования и вступления в силу актов Президента Российской Федерации, Правительства Российской Федерации и нормативных правовых актов федеральных органов исполнительной власти» предусматривает, что нормативные правовые акты федеральных органов исполнительной власти, не прошедшие государственную регистрацию, а также зарегистрированные, но не опубликованные в установленном порядке, не влекут правовых последствий, как не вступившие в силу, и не могут служить основанием для регулирования соответствующих правоотношений, применения санкций к гражданам, должностным лицам и организациям за невыполнение содержащихся в них предписаний (п. 10).
Реализуя свое конституционное полномочие давать разъяснения по вопросам судебной практики (ст. 126 Конституции Российской Федерации), Верховный Суд Российской Федерации в Постановлении от 31 октября 1995 г. N 8 «О некоторых вопросах применения судами Конституции Российской Федерации при осуществлении правосудия» обратил внимание судов на то, что в соответствии со ст. 15 (ч. 3) Конституции Российской Федерации они не вправе основывать свои решения на неопубликованных нормативных актах, затрагивающих права, свободы, обязанности человека и гражданина (п. 6).
Таким образом, в силу прямых указаний Конституции Российской Федерации, иных актов, определяющих порядок опубликования и вступления в силу нормативных правовых актов и юридические последствия его несоблюдения, нормативный правовой акт федерального органа исполнительной власти, не зарегистрированный и не опубликованный в установленном порядке, не должен влечь правовые последствия, как не вступивший в силу, и не подлежит применению, а его устранение из системы законодательства осуществляется судами в соответствии с предусмотренной Гражданским процессуальным кодексом Российской Федерации подсудностью.